ВИКТОР МАЗИН "НЕВОЗМОЖНАЯ ПРОФЕССИЯ КАК ВОЗМОЖНОСТЬ ПСИХОАНАЛИЗА". ПСИХОАНАЛІЗ часопис №1, 2009 (№12).
В основании последующих рассуждений лежат две формулы Зигмунда Фрейда. Первая: психоанализ — невозможная профессия. Исходя из этой формулы, возникает проблематичность таких словосочетаний как «профессиональный психоаналитик», «профессиональная подготовка психоаналитика» и «профессиональное психоаналитическое сообщество».
Проблематичность этих словосочетаний призывает обратиться ко второй формуле: психоанализ — искусство толкования. С одной стороны, эта формула может быть проинтерпретирована в терминах Феликса Гваттари, понимающего психоанализ как особую эстетическую парадигму. С другой стороны, эта формула может быть осмыслена сквозь призму размышлений Жака Лакана: психоанализ — не просто искусство, но искусство невозможное, иначе говоря, — реальное.
Каждая формула будет рассмотрена дважды, в одном случае акцент будет стоять на первом слове, в другом, — на втором:
-
психоанализ — невозможная профессия;
-
психоанализ — искусство толкования;
-
психоанализ — искусство толкования;
-
психоанализ — невозможная профессия.
Впрочем, на сей раз три последних раздела — пунктиром, поскольку они требуют отдельного рассмотрения. Сосредоточимся на первом разделе:
1. ПСИХОАНАЛИЗ - НЕВОЗМОЖНАЯ ПРОФЕССИЯ.
Логично для начала обратиться к самому понятию «профессия»; но прежде не лишним будет сказать, что сегодня слово «профессионал» несет безусловное позитивное значение. Такие словосочетания, как «она профессионально относится к своему делу»; «он — настоящий профессионал» подчеркивают достоинство людей. Профессионал несомненно заслуживает доверия и уважения.
Что же такое профессия? Кто такой профессионал? В словаре иностранных слов читаем: «Профессия [лат.professio] — род трудовой деятельности (занятий) человека, владеющего комплексом специальных теоретических знаний и практических навыков, приобретенных в результате специальной подготовки, опыта работы» [16:407]. И соответственно: «Профессионал — человек, избравший какое-либо занятие своей профессией, специалист своего дела» [16:407].
Оба определения объясняют слово «профессионал» через слово «специалист». Специалист [лат. specialis - особый] — человек, обладающий специальными знаниями и навыками в какой-либо области; человек, хорошо что-либо знающий, мастер своего дела. Итак, первый атрибут — знание. Профессионал — тот, кто знает, знаток, эксперт.
Что же именно знает профессионал? А знает он, как нужно делать свою работу. И это — второй атрибут. Профессионал работает. Профессия — то, что имеет отношение к работе; к работе, а не, скажем, к хобби. Профессиональные знания используются в рабочее, а не в свободное от работы время.
Где профессионал набрался своих знаний? Он прошел специальную подготовку. Профессионалами, как известно, не рождаются. Ими становятся.
Следуя за словарными определениями, можно, наконец, сказать, что профессиональный психоаналитик:
-
тот, кто знает психоанализ, специалист в области психоанализа;
-
тот, кто работает психоаналитиком;
-
тот, кто прошел специальную подготовку.
ПОДГОТОВКА ПСИХОАНАЛИТИКА
В результате специальной подготовки обретаются представления, позволяющие разбираться в той или иной ситуации. Специальная подготовка дает возможность быть готовым к любому случаю. И здесь мы сталкиваемся с первой невозможностью, ведь случай на то и случай, чтобы быть непредсказуемым, непредвиденным, априори невозможным; иначе говоря, случай возможен всегда уже задним числом. Поскольку в психоаналитической ситуации мы каждый раз, в каждом отдельном случае сталкиваемся с неповторимой историей субъекта, то возникает вопрос: как мы можем знать эту историю? Откуда у психоаналитика знание о другом? Благодаря какой — априори невозможной — подготовке он готов ко всем случаям жизни? Можно сказать, психоаналитик обладает тем, чем не обладает. Закономерно Лакан называет психоаналитика не субъектом знания, профессионалом, а субъектом якобы знающим. В каждом отдельном случае техника якобы знающего субъекта изобретается заново. Формула Лакана на сей счет — «Фрейд нам техники не завещал». В каждом отдельном случае психоаналитик не знает, что делать, разумеется, кроме того, чтобы слушать то, что приходит анализанту в голову. Априорное знание аналитика может сыграть лишь злую шутку. Фрейд, между тем, прекрасно осознавал данную проблему, говоря психоаналитику: понимание того, что говорится сегодня, приходит завтра, осознание сказанного на первом сеансе, возникает иногда спустя месяцы и даже годы, знание приходит задним числом. Это не знание будущего, но знание, которому еще только предстоит придти из будущего.
Итак, в результате специальной подготовки складываются некие универсальные представления о психической жизни. Например, о бессознательном, вытеснении, влечениях, желаниях... Причем, универсальность этих знаний утверждается исключительно в сингулярности каждого отдельного случая. Нет ничего удивительного, что эти универсальные, или даже якобы универсальные знания будущий психоаналитик получает не обычным университетским путем (из прошлого, из опыта Другого, профессора). Даже метапсихологический универсализм обретается исключительно через сингулярность случайного.
У будущего психоаналитика нет возможности просто взять и выучить понятия и их определения, как это происходит при передаче знаний в классической университетской дисциплине. Какие определения могут захватить случайное, клинический случай, случай субъекта? Точнее, — захватить-то они могут, но что тогда останется от случая, кроме пределов самого определения? Именно по этому поводу возникает упрек Постороннего (героя «Проблемы дилетантского анализа»), который часто слышен именно сегодня: вы, профессиональные психоаналитики, подходите к живому человеку с заранее уготовленными ему схемами. В этом отношении, в отношении обучения необычайно интересны и важны слова Лакана, сказанные им по ходу VII семинара: «Если то, чему я учу вас, названия обучения вообще заслуживает, то я не оставлю после себя ни одной из тех зацепок, которые позволили бы в дальнейшем плодить различные -измы. Другими словами, термины, которые я один за другим ввожу, и ни один из которых, будь то символическое, означающее или желание, судя по вашему замешательству, так и не показался вам до сих пор, к счастью, чем-то таким, без чего нельзя обойтись — термины эти никому не послужат, с моей подачи, чем-то вроде интеллектуального амулета» [10:325]. С чьей- то еще подачи, с подачи невозможной академизации, сциентизации психоаналитического учения, может быть и возможна фетишизация концептуального аппарата, но желание Лакана — оставить его открытым, не повторить того заблуждения, в котором уже оказались различные школы, подвергшие психоанализ психологизации и его, тем самым, аннигилировавшие.
В послесловии к «Проблеме дилетантского анализа» 1927 года Фрейд вновь задается вопросом, какое образование наиболее всего подходит для психоаналитика, и отвечает: «...оно не должно быть таким, каким университет (медицинский факультет) предписывает его будущему врачу» [22:146]. Психоанализ — не университетская профессия, не та профессия, которой можно научить, исходя из заранее данного, передаваемого в устойчивых понятиях и определениях объективного знания. В терминах Лакана, психоаналитический дискурс — не университетский, и психоаналитическое образование — не университетское, не структурирующееся фетишизмом интеллектуальных амулетов.
В той же «Проблеме дилетантского анализа» Фрейд называет психоаналитика не профессионалом, а дилетантом, подразумевая, что он — не врач. Означает ли это, что врач ни при каких обстоятельствах не может быть психоаналитиком? Разумеется, нет. Врач очень даже может стать психоаналитиком, но при этом ему придется изменить своей врачебной подготовке, изменить свое представление о таких фундаментальных понятиях как «больной», «симптом», «лечение». Ему придется отречься от своих представлений об определенном и определении.
Итак, психоаналитик — дилетант, der Laie. Это слово переводится как: 1) неспециалист, дилетант; любитель; 2) мирянин, лицо, не имеющее духовного звания. Используя это слово, Фрейд подразумевает две оппозиции, а, если быть более точным, то он подвергает две оппозиции деконструкции. Он деконструирует две фундаментальные социальные оппозиции: любитель/профессионал и священник/мирянин. В результате этой операции члены оппозиций утрачивают свое привычные якобы непоколебимые значения. Как сказал бы Фрейд, любитель в нашем случае — не совсем любитель, профессионал — не совсем профессионал, священник — не совсем священник, мирянин — не совсем мирянин. Более того, все они не только не совсем они, но совсем даже не они.
Любитель — тот, кто любит то, что делает, а работу и профессию любить возможно, и желательно, но совсем не обязательно. Зачастую любитель может делать дело не хуже профессионала, а, в общем-то, в силу любви скорее даже лучше. Фрейд между тем не столько задается вопросом, кто должен заниматься психоанализом, сколько вопросом, кто им заниматься не должен. Не должен им заниматься тот, кто испытывает к нему антипатию; то есть тот, кто эту работу не любит. Психоаналитик, в первую очередь, — тот, кто желает им быть, кто, по меньшей мере, испытывает к нему симпатию. Психоаналитика любящего свое дело в послесловии к «Проблеме дилетантского анализа» Фрейд называет парадоксальным словосочетанием «светский священник». Психоаналитик — тот, кто любит психоанализ и, не превращая его в религиозный культ, является его священником.
И все же, как психоаналитик как профессиональный любитель, как светский священник обретает свое знание? Одна из ключевых формул Фрейда на сей счет: психоанализу невозможно научить, его можно только пережить. Ему не учатся, его переживают, то есть проживают, выживают и перерождаются.
Эта формула Фрейда очевидно противоречит словарному определению профессии. Переживание субъекта психоанализа, его переживание как преобразование занимает место «специальной подготовки, опыта работы». Хотя, конечно, можно говорить о том, что переживание и есть специальная подготовка и опыт работы. Однако, как «объективно» оценить этот опыт? Да и позиция наставника [professor — лат. наставник; profiteer — преподаватель, учитель] при этом переживании оказывается совершенно необычной, непривычной и даже загадочной. Наставник ничему не наставляет, преподаватель не преподает уроков, учитель не учит. Но связь между переживающим психоанализ анализантом и каким-то образом присутствующим при этом субъектом якобы знающим не вызывает сомнений. Связь эта настолько крепка, что анализант и аналитик не расстаются и после сеанса. Они говорят друг другу «до свидания», и анализант уносит аналитика с собой, точнее призрак аналитика не оставляет анализанта. Эту таинственную связь между ними Владимир Гранов назвал филиацией. Филиация — механизм психоаналитического наследования, переноса психоаналитического знания. Французское слово filiation означает родственные узы, порождение в цепочке аналитиков-и- анализантов. Причем, нейтральная позиция «наставника» позволяет говорить не столько о научении, влиянии, порождении, сколько о самопорождении. Филиация — символическая связь, переносная преемственность, приводящая в действие процесс сублимации ех niltilo.
Является ли филиация как переживание переноса, как законное происхождение [filiation légitime] — единственной формой становления психоаналитического субъекта, субъекта психоаналитического дискурса? Похоже, что нет. Перенос на корпус Фрейда, на тело его письма — вот что обеспечивает, или, по крайней мере, поддерживает филиацию. В «Толковании сновидений» Фрейд, предписывая передачу будущего психоаналитического наследия, обращается к читателю: «Я должен, однако, попросить читателя на все это время превратить мои интересы в свои собственные и вместе со мной погрузиться в мельчайшие подробности моей жизни, ибо без такого переноса [solche Übertragung] понять скрытое значение снов невозможно» [19:124]. Чтобы что-то понять во фрейдовском корпусе, «анализанту текста» нужно перестать быть собой; без идентификации с призраком Фрейда в переносе «понять скрытое значение снов невозможно». Отношения с текстом предполагают аналитическую связь, переживание анализа в чтении.
Итак, подготовка психоаналитика предполагает два различных переноса, или, можно даже сказать, двойной перенос. Во-первых, на аналитика как на субъекта якобы знающего. Во-вторых, на символический корпус Фрейда. Два призрачных эффекта предписывают и прописывают рождение психоаналитика. Призраки переноса, а не университетские профессора ведут субъекта к психоаналитическому преобразованию.
Переноса требуют и такие принципиальные тексты, в которых речь идет о психоаналитической идентичности, а именно — «Проблема дилетантского анализа» и «Анализ конечный и бесконечный». В VII главе статьи 1937 года «Анализ конечный и бесконечный» Фрейд и пишет о психоанализе как невозможной профессии. Прежде чем обратиться к этому месту в тексте, стоит отметить двусмысленность самого словосочетания «невозможная профессия». Психоанализ — все же профессия, разве что невозможная. Парадоксальным образом Фрейд утверждает психоанализ как профессию, указывая на его невозможность в качестве таковой. Психоанализ — чуть ли ни бессознательно возможная профессия, ведь бессознательное не знает «не». В логике снятия отрицания невозможное возможно. Однако не в общепринятом смысле этой самой «возможности». Деконструктивным жестом Фрейд пишет «невозможность» в кавычках, то есть, если психоанализ и «невозможная» профессия, то и возможности его существования в невозможном.