АЙТЕН ЮРАН: "ТЕЛО КАК ЯЗЫК"

"Слово, пока оно не поглощено без остатка каким-нибудь смыслом, остается в своей основе протяженным, находясь между другими слова¬ми, стремясь к ним прикоснуться, но при этом, не присоединяясь к ним — а это и есть язык как тело".

Ж.-Л.Нанси

В Римской речи Лакан отмечает: «Язык вовсе не есть нечто не-материальное. Это тонкое тело, но все же тело». Итак, язык есть тело. Как это понимать? Лакан объясняет это включенностью слов в телесные образы: «они могут сделать истеричного субъекта "беременным", идентифицироваться с объектом penis-neid'a, представлять собой мочевую струю уретрального честолюбия, или удерживаемые экскременты жадного наслаждения» [9:70]. Вспомним увечье-кастрацию, которую претерпевает слово Wespe в сновидении Сергея Панкеева, превращая слово в Espe или С.П., — в инициалы пациента. Или как в случае Человека-Крысы, слова могут выстраиваться сообразно воображаемой связи с женщиной. Магическое слово-заклинание, противостоящее злу, пациент сложил из первых букв молитв, в конце он хлопал в ладоши, произнося «аминь». Фрейд заметил, что это магическое слово является анаграммой имени его возлюбленной. Букву «с», позаимствованную из имени своей возлюбленной, он поставил в начале и в конце заклинания, перед заключительным словом «аминь» (Amen), превратив его тем самым в «семя» (Samen). Фрейд отмечает, что, объединяя в одном слове «семя» и имя своей возлюбленной, он предавался в воображении онанизму. Текст данного пациента, как и любого невротика навязчивости, изобилует опущениями, изоляцией, эллипсисом. Эллипсис Фрейд сравнивает с полустертым текстом телеграммы. Стирание текста предстает как запрет на соседство и соприкосновение означающих, разрыв связи между ними. Особенность речи пациента Фрейда переводится в сновидении в представление о съеденном или выеденном теле: части тела оказываются стерты, подобно буквам в телеграмме. Сам дискурс невротика навязчивости выстраивается на стремлении воспрепятствовать свободным ассоциациям, связям мыслей в соблюдении табу прикосновения. Фрейд отмечал: если невротик изолирует впечатление или деятельность с помощью паузы, то он дает возможность символически понять, что он не хочет позволить одним мыслям вступить в ассоциативное взаимодействие с другими. Табу телесного прикосновения оборачивается табуированием прикосновений слов. Становление тела, история удовольствия и запретов, связанного с его приключениями, определяют материю и фактуру дискурса субъекта. Интересно, что слова, табуированные культурным порядком, максимально близки к телесному функционированию, к отбросам тела. Они являют собой максимальную полноту сращивания с телом.

Задача свободных ассоциаций: расшатать устроенность субъекта в дискурсе, уловить означающие, управляющие символической вселенной субъекта, те ключевые означающие, которые пронизаны наслаждением субъекта в максимальном сближении символического и реального регистров. Потрясающий переход от сети означающих к телу можно обнаружить у Фрейда. Самую плотную сеть означающих сновидения, как средоточие неизвестности, Фрейд называет пуповиной сновидения. Максимальная густота сети означающих, избыточность смысла незаметно оплотняется в тяжелую, пульсирующую, наполненную кровеносными сосудами анатомическую пуповину.

В работе «Бессознательное» Фрейд, говоря об особенностях шизофренической речи, называет эту речь «языком органов». Дезорганизация психотической речи связана с тем, что в содержании этих высказываний на первый план выдвигается отношение к органам тела. Фрейд приводит пример обвинений психотической больной в адрес своего возлюбленного в лицемерии. Его лицемерие как ситуация отведения глаз или их закатывания подвергается буквальному прочтению . Фрейд в этом примере подчеркивает, что «отношение к органу (глазу) выступило как замена всего содержания (ее мыслей)» [20:169].

Слово телесно, исходный локус — тело. Слово рождается из тела. Лакан отмечал: «Похоже, мы так и не уяснили значение того факта, что фрейдовское исследование вместило весь мир в нас самих, водворило его, наконец, на свое место — не куда-то еще, а в собственное наше тело. Именно эту истину заверяет своей печатью Фрейд, навсегда водворяя этот образ мира, эти фальшивые архетипы туда, где и находится их настоящее место — в наше тело» [7:122, выд. мной, А.Ю.]. Архетипы в тело. Быть может архаиче¬ское филогенетическое наследие, являющееся камнем преткновения психоаналитического знания, необходимо искать здесь? По мысли Лакана, все бесконечное количество архетипов возможно свести к соотношению тела дозеркального, расчлененного к цельному обра¬зу тела. Ролан Барт в психоаналитическом духе замечал: «Текст об¬ладает человеческим обликом; быть может, это образ, анаграмма человеческого тела?» Лакан подчеркивал аналогию между телом и структурой бессознательного или аналогию в аппарате тела и зиянии бессознательного. Тело предстает границей слова. В работе «Анализ конечный и бесконечный» Фрейд говорит о границах анализа, свя¬занных с комплексом кастрации у мужчин и непреодолимой зависти к пенису у женщин. Последние предстают «голой породой», на которую наталкивается анализ.

Исследования Джойса позволили Лакану радикальное утверж¬дение: чтобы мы ни говорили, а сущность человека коренится в теле. Или «язык Джойса передает ритмы тела». Динамика телесности обо¬рачивается динамикой текста, его порывами, остановками, зависания¬ми. Способ членения отражается в языке. Помните как у Хлебникова: «Плоскости, прямые площади, удары точек, божественный круг, угол падения, пучок лучей прочь из точки и в нее — вот тайные глыбы язы¬ка. Поскоблите язык, и вы увидите его пространство и шкуру». Оста¬ется вновь вслед за Нанси повторить: «Когда мы мыслим тело, оно заводит мысль все дальше и даже слишком далеко: слишком далеко, чтобы она оставалась по-прежнему мыслью, но всегда недостаточно далеко, чтобы мысль стала телом» [1:62].